Марка задержали 11 марта 2022 года, когда он работал над статьей о военном вторжении России в Украину. Некоторые Telegram-каналы опубликовали видеозапись задержания Бернштейна и обвинили его в распространении «фейковой и антироссийской» информации. 12 марта суд приговорил его к 15 суткам ареста по статье 24.3 Кодекса об административных правонарушениях Республики Беларусь («Неповиновение законному распоряжению или требованию должностного лица при исполнении им служебных полномочий»). А 26 марта 2022 года стало известно, что Бернштейну предъявлено обвинение по статье 342.1 Уголовного кодекса Республики Беларусь («Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них». 23 июня начались заседания Заводского районного суда Минска под председательством судьи Анастасии Осипчик, и уже на следующий день был объявлен приговор – три года ограничения свободы. 28 июля Бернштейн объявил о возвращении к редактированию Википедии.
Можно не сомневаться, что в ближайшие годы белорусскую литературу ждет всплеск «тюремных дневников» и мемуаров. Но, похоже, именно Марк Бернштейн стал первым из нынешней волны политзаключенных, кто начал их писать.
Володарские посиделки
Многие, вероятно, читали мемуары о советских тюрьмах, ГУЛАГе, видели в кино и интернетах всякие ужасы об издевательствах над заключёнными.
Я служил в советском стройбате и часто шутил, что уже два года в тюрьме отсидел и если придется еще посидеть – выживу. Дошутился. Если вкратце, то условия жизни на Володарке намного суровее, чем в стройбате, но зато отношения между людьми (включая отношение охраны к заключенным!) отличаются как международная научная конференция от стаи обезьян.
Говорят, что в камерах малолеток творится жуткий беспредел (конфликты внутри камеры) и источнику я склонен верить, он сам там сидел, пока не исполнилось 18. Но во взрослых камерах для первоходов обстановка нормальная – если так можно выразиться про тюрьму.
Для начала нужно пояснить, кто вообще там сидит. Юридически почти все заключенные – подследственные, находящиеся под стражей. Часть ждет суда. Есть некоторое количество уже осужденных, которые ждут этапа или досиживают арест по приговору.
Половина каждой камеры – это знаменитая «наркотическая» статья 328. Сидят, естественно, «закладчики», низовое звено, которым по части 4 этой статьи ломится срок от 10 до 20 лет. Мало кто сидит по 3 части, где срок меньше.
К ним же примыкает статья 333 часть 2 (от 2 до 10 лет) – отравляющие и сильнодействующие вещества. Про это чудо юридической мысли я расскажу отдельно.
Далее – «политические». Это «народная» статья 342 часть 1 (митинги) как у меня – до 3 лет. Также статья 130 (разжигание розни), 361 (экстремисты) и 368 (оскорбление президента) – т.е. разного рода публичные высказывания, чаще всего в соцсетях и перепосты. У них сроки больше и «химию» им, в отличие от 342, обычно не дают. Статей таких на самом деле много, это просто более распространенные.
Остальные – экономические статьи (неуплата налогов), кражи, мошенничество, хулиганство. Бывает изредка всякая экзотика типа дезертирства, нелегального перехода границы и т.д. и т.п. Убийство, изнасилование, разбой и тому подобные тяжкие статьи – большая редкость. За все время я видел только одного обвиняемого в убийстве.
Социально – это полный спектр общества от простого работяги до кандидата наук. Возраст до 18 до 70, основной контингент – 30–45.
Что происходит в женских камерах писать не буду, сведения слишком обрывочные, пусть сами пишут. То же самое касается камер рецидивистов – сам не сидел, общался мало. Но предполагаю, что с большего обстановка похожая, только состав по статьям отличается.
Когда на Окрестина я спросил бывалого уголовника, на что похожа камера Володарки, он ответил, что это как общага молдавских гастарбайтеров в Подмосковье. И это очень точное первое впечатление. Когда меня утром 2 апреля подняли после ночного этапа с Окрестина из «отстойника» в мою камеру, я увидел вдоль стен два ряда трехъярусных металлических нар (всего 13 мест), стол с плоским телевизором и лавкой напротив двери и кучу мужиков разного возраста в майках и трико. Туалет и умывальник возле двери, напротив одна шконка и вешалка с куртками.
Личные вещи в сумках («кешерах») находятся под нижними шконками, общак – в основном под столом.
Площадь камеры примерно 20 кв. м. Окно закрыто металлическими жалюзи и решеткой так, что дневного света нет, две тусклые лампы под потолком. В этом помещении заключенный находится 23 часа в сутки. Час – прогулка в крошечном дворике. Курят, разумеется, в камере, так что тем, кто не переносит табачный дым, мои соболезнования. Моя куртка, висевшая рядом с местом для курения, провоняла так, что отстирать не удалось, пришлось выбросить.
Кроме прогулки, заключенных водят в баню (1 раз в неделю), «на кабинеты» – к следователям и адвокатам и, кому повезет, на свидания с близкими. Свидания чаще всего после окончания следствия и потом еще после суда. Бывает еще водят в медкабинет, но это редко (например, мерять уровень сахара диабетикам).
Чтобы вам легче понять взаимоотношения и порядки на Володарке я опишу для начала как приняли меня в камере.
Как выглядела камера с моей точки зрения я написал в предыдущей части. Теперь представьте, как увидела камера меня. Заводят мужика – заросшего как барбос, грязного, уставшего, невыспавшегося, в порванных штанах (3 недели на Окрестина в «политических» камерах плюс ночной этап). Типичный бомж.
Стандартное приветствие (как научили опытные люди): “Привет, меня зовут Марк, статья 342 часть 1, ПО ЖИЗНИ ВСЕ РОВНО”.
Что в точности означает эта сакраментальная фраза, я так и не уловил, но в целом означает, что я обычный нормальный (с точки зрения уголовной этики) человек. То есть не гей, не трансвестит, не псих, не педофил, не насильник... Возможно, список не полон и есть еще какие-то прегрешения, не дозволяющие считать себя человеком, но они вероятно крайне редкие. Если же заключенный относится к одной из таких категорий, то скрывать это при входе в камеру настоятельно не рекомендуется. Если у заключенного психические отклонения, то соседям по камере следует об этом знать, чтобы понимать возможность сосуществования. Если заключенный гей, трансвестит и т. п., то согласно уголовной традиции он относится к низшей касте и взаимодействие с ним должно быть ограничено. Эта традиция, к сожалению, пока сохраняется и на Володарке.
После того как выяснилось, что я нормальный человек, меня допустили в камеру, а именно предложили закинуть матрас («вату») с постельным бельем на свободную шконку, показали куда положить личные вещи и верхнюю одежду.
После этого произошло то, чего я не ожидал и о чем меня не предупреждали: меня спросили в чем я нуждаюсь? И выдали из общака вместо порванных штанов чистое трико, на ноги тапочки, новенькие зубную щетку, пасту, мыло, полотенце, мочалку, станок для бритья, крем для и после бритья. Выдали даже новый носовой платок и носки. Если бы я попросил, то выдали бы вообще полный комплект белья, одежды и обуви, но я решил, что это перебор. У меня и так слезы на глаза навернулись.
Потом мне вкратце рассказали правила поведения и гигиены, показали где что лежит из общего имущества и продуктов и предложили пользоваться без стеснения.
Затем была процедура знакомства – парнишка сварил чифирь (крепче обычного чая, но пить вполне можно), все встали в круг и по очереди, начиная со старшего камеры, представились (имя, город, статья) и говорили мне «Добро пожаловать!» Каждый отпивал два маленьких глотка и передавал кружку следующему. К чифирю на закуску был сладкий шоколад. Я со своей стороны еще раз представился и поблагодарил за прием. На этом ритуал включения меня в коллектив был завершен. Примерно так же (только вместо «добро пожаловать» звучат добрые пожелания и благодарности) выглядит процедура прощания, когда зэк уходит на суд, где его, вероятно, отпустят (как меня), или на этап.
Конечно, за 5 минут усвоить и запомнить все нюансы правил поведения, которые позволяют выжить в тесном пространстве, невозможно, поэтому еще несколько дней сокамерники вполне доброжелательно указывали мне, что и как следует делать или не делать в тех или иных ситуациях.
Главное что следует знать и понимать:
1. Гигиена и чистота являются важнейшим приоритетом.
Пример: прежде чем подойти к общаку и что-то взять, – сполосни руки.
2. Старайся не мешать другим людям.
Пример: нужно контролировать свои действия так, чтобы передвижение по камере было минимальным. Если все 13 человек будут беспорядочно метаться туда-сюда в узком проходе после подъема или во время приема пищи – будут проблемы и конфликты.
3. Общие потребности имеют приоритет перед личными.
Пример: если кто-то набирает воду в тазик для мытья пола, то твое желание постирать носки или побриться подождет.
В целом надо сказать, что эта организация жизни выглядит вполне разумно и действительно сокращает вероятность конфликтов. Здесь нет ничего надуманного и бессмысленного, все рационально, хотя иногда регулирование кажется слегка чрезмерным.
В разных камерах эти правила могут отличаться в деталях – камеры разные, люди разные. Где-то может вообще не быть общака, каждый живет своим. Но в таких условиях общак благо, почти все это понимают и стараются максимум отдавать на общак из передач и «отоварок» (покупки в специальном магазине по заказу). Хотя у нас был один мужик, который не пользовался общаком, жил по сути отдельно в части имущества и продуктов из передач. Но даже он как все, у кого были деньги на счету, покупал на отоварке салфетки, туалетную бумагу и бытовую химию для уборки камеры в общее пользование. Мужика этого не особо любили за его эгоизм, но и не дискриминировали. Хочешь жить отдельно – живи, твое право.
Я первое время отдавал на общак вообще всё и брал по потребности (такой вот коммунизм). Потом понял, что некоторые вещи лучше держать у себя. Например, если мне присылают чай, который я люблю, то потом лезть в общак и искать его в общем большом пакете с 10 видами чая неудобно и может мешать другим. Поэтому часть пакетиков я оставлял в своем кешере и брал оттуда – быстрее и удобнее.
А вот другие продукты уходили на общак полностью. В нашей камере было традицией ежедневно готовить за час до обеда доппаек – нарезать колбасу, сыр, сало, лук и чеснок, сделать салат из овощей. Каждый раз объявлялось, по сколько кусочков чего именно и ложек салата приходится на каждого и каждый брал свою долю. Кстати, был у нас кроме индивидуалиста еще и вегетарианец. В камере его уважали и старались сделать для него побольше сыра и салата вместо колбасы и сала.
В части общения люди обычно разбиваются на пары, максимум на тройки – технически общаться более чем втроем получается только на прогулке. Поэтому желающие о чем-либо поговорить обычно садятся рядом на одну нижнюю шконку и общаются. Можно также поиграть в шашки/шахматы/нарды – если они в камере есть.
Любые конфликты гасились мгновенно – еще на стадии перехода дискуссии в спор на повышенных тонах. Любые претензии (предъявы) слышит вся камера и в случае чего быстро разъясняет неправому его неправоту. Последнее слово по внутрикамерным вопросам за старшим камеры. Это крайне важная фигура. Его авторитет признается всеми, а новичку, который вздумает не подчиниться, светит быстро вылететь в другую камеру. Все вопросы с охраной решаются через старшего, самостоятельно выражать претензии и что-либо требовать не следует. Если нужно написать заявление (например, на стоматолога или рентген), то старшего следует, как минимум, уведомить.
Уходя из камеры домой или на этап, старший решает вопрос с заменой. Он может решаться им лично, по совету с наиболее авторитетными сокамерниками или демократично. У нас было два последних варианта.
В целом зэки вроде как каждый сам за себя и каждый сам по себе, но социальное одобрение и неодобрение, когда ты 24/7 находишься в очень тесном пространстве с одними и теми же людьми, значимо на порядок больше, чем на воле.
* * *
В начале мая в нашу камеру закинули китайца. Самого натурального, из Шанхая. Он не говорил толком по-русски, а по-английски не говорил вообще. Перед тем как попасть на Володарку он посидел в СИЗО на Жодино, где нахватался под сотню русских слов и примерно понял, что такое белорусская тюрьма. Но все равно самым популярным словом в его словаре было «Пачиму?» Его обвинили в организации проституции, хотя, по его словам, у него было свадебное агентство. «Пачиму?»
«Милиция палахой. Меня бить. Пачиму?»
«Судия мне говорит – я палахой. Пачиму?»
Я им сказал, мне нужен переводчик. Не дают. Пачиму?» Ну и так далее.
Китайца звали Кен, ему был 41 год. Он был очень крепкий физически. По его словам, он 8 лет служил в китайской армии и потом 3 года в милиции. В кашу китаец крошил с полбуханки хлеба, перемешивал и ел.
Кену приносили на подпись документы, которые он не мог прочесть и скандалил, не желая подписывать. Охрана ничем не могла ему помочь, от них требовали взять у заключенного подпись, а знатоков китайского среди них не было. Кену всей камерой пытались разъяснить, что именно он подписывает. Со стороны это выглядело как филиал сумасшедшего дома.
Консул Кена игнорировал, переводчик в суде не понимал его, адвокат был «положняковый» (бесплатный), писем, передач и денег не было вовсе.
Я понимал, что ему тяжелее всех остальных, но мужики в камере считали эмпатию излишеством. Тут, мол, все сидят, всем тяжело.
Аргумент «представьте, что вас кинули в камеру к 12 китайцам», тоже не прокатил.
Кена, как и всех «неимущих», подкармливали из общака (продукты, сигареты, гигиена) – на том поддержка заканчивалась. Пару человек пытались немного расширить его словарный запас, остальным было не до него. Время от времени ржали над его произношением. Научили его говорить «ЗдорОвенько!», потом охрана ржала, когда он так поздоровался на проверке с корпусным начальником.
Примерно через месяц у Кена начало сносить крышу от переживаний. Он чуть не кинулся с кулаками на одного из сокамерников. Тот был молодой и дерзкий, лыбился к месту и не к месту, и Кену почудилось, что над ним издеваются, хотя парень ничего плохого в виду не имел. Их развели по углам. Молодому жестко наказали больше к Кену вообще не подходить, если что-то надо сказать – обращаться через других. Кена немного успокоили, но он все равно через пару дней попросил перевести его в другую камеру. Именно в этот день нам, наконец, принесли из библиотеки русско-китайский словарь.
Кена отправили в одну из подвальных камер, где сидит вдвое больше народу, там очень жарко и очень влажно. Эти камеры на Володарке называются «Шанхай» и попасть туда считается большим невезением.
Последний раз я видел Кена утром 24 июня, мы вместе в транзитной камере ожидали конвоя в суд. Я спросил его, как ему в «Шанхае» сидится. «Харашо», – ответил Кен.
* * *
Как бы вы отнеслись к просьбе хорошего знакомого привезти из-за границы упаковку спортивного питания? Ну или если бы вашему ребенку в колледже или вузе кто-то предложил подработать на продаже этого самого питания?
Наверное, большинство из нас проверило бы, что это именно спортивное питание, а не какие-нибудь наркотики и успокоилось. И совершенно зря, ибо участие в этом деле отправило бы замешанного на много месяцев на Володарку, а после завершения следствия – от 2 до 10 лет колонии.
Ведь большинство людей (и я в том числе до 2022 года) никогда не читало даже Уголовный кодекс, не говоря уже о его трактовках в некоторых малоизвестных частях.
А ведь этот кодекс часто сеет вокруг себя... не разумное доброе и вечное, а боль и страдания. Большие страдания.
Статья 333 УК РБ криминализует незаконный оборот сильнодействующих и ядовитых веществ. Логично, да? Но кто из вас знает, что именно входит в перечень этих самых веществ, который устанавливается Советом Министров Республики Беларусь? Так вот, анаболики и стероиды, входящие в состав спортивного питания, входят в этот самый перечень. И это криминализуется при любой концентрации запрещенного вещества в любой смеси.
Трое моих сокамерников (в одной только камере Володарки!), включая одного кандидата медицинских наук, этого не знали.
Оказывается, если ты легально покупаешь это самое питание в соответствующем магазине, – это ОК. Жри сколько влезет.
А если один человек передал другому то же самое, но без лицензии, чека и тому подобных бумажек, то это не штраф и даже не арест. Это тюремное заключение от 2 до 10 лет, предусмотренное частью второй вышеуказанной статьи. Потому что, если два человека договорились о встрече, – это уже группа лиц, а преступление, совершенное группой лиц, – это более тяжелое преступление, чем в одиночку. Тем более что совершить его в одиночку не получится даже если второй участник не будет найден. Следствие вменит получение у неустановленного лица или передачу неустановленному лицу. Или намерение передать неустановленному лицу. В общем, без группы лиц не обойдется.
Ах да, может, вы думаете, что можно получить лет 7 и выйти через 3,5 года по условно-досрочному? Так думал мой сокамерник Павел К. Но кроме 7 лет колонии, ему вкатили 300 базовых штрафа и 29 тысяч (!) рублей возмещения расходов на экспертизы. А пока эти фантастические суммы не погашены – никакого УДО не будет.
Про сроки следствия и масштаб экспертиз по этой статье можно написать отдельный материал. Но, на мой взгляд, главная проблема все же в том, что наш Уголовный кодекс без всякой политики может уничтожить жизнь вполне благонамеренного гражданина. Просто он поймет это слишком поздно.
* * *
На Песах в камеру мне передали упаковку мацы.
Всю тему исхода евреев из Египта я не пересказывал, но мысль, что этот праздник у евреев в честь выхода из рабства к свободе, у сокамерников зашла на ура, и мацу они схрустели с большим удовольствием.
* * *
По мере того, как Марк Бернштейн будет публиковать новее истории, мы будем знакомить с ними наших читателей.
Публикация из № 1 газеты “Народная Воля”. Подписаться на газету.
Народная ВоляJanuary 06, 2023
